Том 2. Поэзоантракт - Страница 48

К оглавлению

48

Печальное и голубое,
Ах, вам мой грезовый поклон!
Подумать только — все былое:
Печальное и голубое.
Я в прошлое свое влюблен,
Когда все было молодое…
Печальное и голубое,
Ах, вам мой грезовый поклон!

2

Ах, вам мой грезовый поклон!
Тебе, сирень, ледок во зное,
Тебе, жасмин, душистый сон, —
Тебе, мой грезовый поклон!
Тебе, бывалое, иное,
Тебе, весенний унисон,
Тебе мой грезовый поклон!
Моя сирень, ледок во зное!

3

Моя сирень, ледок во зное,
И ты, гусинолапый клен:
Покойтесь мирно! Спи в покое,
Моя сирень, ледок во зное!
Я равнодушно утомлен,
Тревожим смутною тоскою:
Была сирень — ледок во зное…
Был он — румянолапый клен…

4

Печальное и голубое
Хранит гусинолистый клен:
Скрывает он своей листвою
Печальное и голубое.
Тайн никому не выдаст он:
Ведь в нем молчание благое
Печальное и голубое
Таит румянолистый клен.

5

Таит гусинолистый клен
Вам чуждое, нам с ним родное.
Охраной тайны опален,
Зардел гусинолистый клен.
Молчание его святое.
И, даже под бурана стон,
Таит — ладонь в пять пальцев, — клен
Вам чуждое, нам с ним — родное.

6

Вам чуждое, нам с ним — родное.
Постигнет кто? лишь небосклон
Губерний северных. Мечтою
Вам чуждою, нам с ним родною,
Из нас с ним каждый упоен,
И в этом что-то роковое…
Вам чуждое, нам с ним родное…
Постигнет кто? Лишь небосклон.

7

Печальное и голубое,
Ах, вам мой грезовый поклон!
О, ласковое ты и злое,
Печальное и голубое!
И я на севере рожден
С печально-голубой душою.
Печальное и голубое,
Ах, вам мой грезовый поклон!

8

Ах, вам мой грезовый поклон,
Печальное и голубое.
Вас обвивающий змеею,
Ах, вам мой грезовый поклон!
На миг минувший осенен,
Я знаю: в нем все пустое,
Но вам мой грезовый поклон,
Печальное и голубое!

9

Печальное и голубое!
Ах, вам мой грезовый поклон!
Моя сирень — ледок во зное —
Печальное и голубое.
Хранит гусинолапый клен
Вам чуждое, нам с ним родное.
Печальное и голубое,
Ах, вам мой грезовый поклон!

Декабрь 1916

Гатчина

Поэза о поэтессах


Как мало поэтесс! как много стихотворок!
О, где дни Жадовской! где дни Ростопчиной?
Дни Мирры Лохвицкой, чей образ сердцу дорог,
Стих гармонический и веющий весной?


О, сколько пламени, о, сколько вдохновенья
В их светлых творчествах вы жадно обрели!
Какие дивные вы ведали волненья!
Как окрылялись вы, бескрылые земли!


С какою нежностью читая их поэзы
(Иль как говаривали прадеды: стихи…),
Вы на свиданья шли, и грезового Грэза
Головки отражал озерный малахит…


Вы были женственны и женски-героичны,
Царица делалась рабынею любви.
Да, были женственны и значит — поэтичны,
И вашу память я готов благословить…


А вся беспомощность, святая деликатность,
Готовность жертвовать для мужа, для детей!
Не в том ли, милые, вся ваша беззакатность?
Не в том ли, нежные, вся прелесть ваших дней?


Я сам за равенство, я сам за равноправье, —
Но… дама-инженер? но… дама-адвокат?
Здесь в слове женщины — неясное бесславье
И скорбь отчаянья: Наивному закат…


Во имя прошлого, во имя Сказки Дома,
Во имя Музыки, и Кисти, и Стиха,
Не все, о женщины, цепляйтесь за дипломы, —
Хоть сотню «глупеньких»: от «умных» жизнь суха!


Мелькает крупное. Кто — прошлому соперник?
Где просто женщина? где женщина-поэт?
Да, только Гиппиус и Щепкина-Куперник:
Поэт лишь первая; вторая мир и свет…


Есть… есть Ахматова, Моравская, Столица…
Но не довольно ли? Как «нет» звучит здесь «есть»,
Какая мелочность! И как безлики лица!
И модно их иметь, но нужно их прочесть.


Их много пишущих: их дюжина, иль сорок!
Их сотни, тысячи! Но кто из них поэт?
Как мало поэтесс! Как много стихотворок!
И Мирры Лохвицкой среди живущих — нет!

23 августа 1916

Им. Бельск

На смерть Верхарена


Вновь, Бельгия, невинностью твоей
Играет ритм чудовищного танца:
Лишилась и великого фламандца,
Лишенная свободы и полей.


И что тебе, страдалице, милей:
Твоя ли участь жертвенного агнца?
Иль розы возмущенного румянца?
Иль он, поэт, как некий солнцелей?


Все дорого: и почва, и Верхарен.
Твой скорбный взор страданьем светозарен,
Твой гордый дух насильем уязвлен.


Но вот что для меня непостижимо:
Зачем же он, Культура кем любима,
Ее певец — Культурой умерщвлен?!

16 ноября 1916

Гатчина

Койт и Эмарик
(Эстляндская легенда о белых ночах)

Алексею Масаинову

1


Койт, зажигатель солнца, и Эмарик, гасунья,
Встретились перед ночью в небе, весной золотом,
48